Архитектурная знать | Архитекторы Жак Херцог и Пьер де Мерон

Архитектурный дуэт из Швейцарии с говорящими аристократическими фамилиями Херцог и де Мёрон принадлежит к элите мирового архитектурного сообщества. Их творения отличает чопорная строгость форм и шикарность выбранных материалов — неотъемлемый признак породы и высокого вкуса. За свои проекты тандем Herzog & de Meuron удостоен в 2001 году премии Притцкера — высшей архитектурной награды.

Базельские ценности

Архитектор Жак Херцог (слева) и Пьер де Мерон (справа)

Качество и количество Британского музея

Промышленное производство на Альбионе постепенно вытесняется индустрией образовательной и развлекательной, а бывшие здания заводов и фабрик приспосабливают под модные галереи, музеи и студии. Так, лондонская электростанция Bankside Power Station, преображенная в галерею Tate Modern, была открыта 12 мая 2000 года.
Tate Modern выступает подразделением Британского музея, в котором экспонируются коллекции произведений современного искусства художников всего мира. Прежний турбинный зал насчитывает на своих пяти этажах 3 400 квадратных метров площадей, предоставленных под выставки. Херцог и де Мёрон реконструировали историческое творение архитектора Гилберта Скотта, внешне старая электростанция почти не изменилась (сохранена даже 99-метровая труба), но здание дополнено стеклянной крышей, замысловатой подвижной пирамидой с очертаниями египетской, а главное — значительными интерьерными изменениями. За перестройку электростанции в капище современного искусства два швейцарца и удостоены высшего архитектурного признания.

Испанские гранды

Мадридский Caixa Forum — новый культурный центр в исторической части испанской столицы. Расположенный неподалеку от всемирно известного музея Прадо и выставочных центров королевы Софии и других музейных объектов, комплекс образует логичный и удобный пассаж-променад для жителей Мадрида и туристов. Как и в случае с лондонской галереей Тейт, Херцогу и де Мёрону довелось вовлечь бывший индустриальный объект в общее культурное пространство. При этом швейцарский дуэт следовал четырем главным принципам строительной реставрации: каждый кирпич освобождался от ненужных наслоений, убирались все захламляющие пространство руины, открывался проход к Прадо и другим музеям, раскрывался объем над всей территорией Форума. В итоге была сохранена историческая фактура не только кирпичных стен и кровель, но даже увивающего их плюща. Caixa Forum открылся в феврале 2008 года и стал логичным и благородным объектом под патронажем мадридского двора. Еще одним музейным зданием швейцарские архитектурные гранды облагородили один из Канарских островов — Tenerife. Музейный комплекс Tenerife Espaсio de las Artes (TEA) включает ряд зданий, в числе которых значится работа НdeM. Эта конструкция здания позволяет беспрепятственно обозревать ландшафты города Санта-Крус, одновременно делая музейные интерь-еры видными снаружи.

Долгострой на Эльбе

Проект филармонии на Эльбе (Elbphilharmonie) швейцарцы предварили шумной, но грамотной пиар-акцией, чем не просто прорекламировали широкой публике, а влюбили ее в него. Филармонию на Эльбе называли «флагманским судном» (в некоторых ракурсах очень похожа на корабль), «сердечным делом» всех гамбуржцев и «культурным магнитом международного значения» и предвещали, что она войдет в десятку лучших концертных залов мира. Авторы считали гениальным само местонахождение здания-корабля, словно пришвартовавшегося в устье Эльбы. Комплекс Elbphilharmonie высотой (вместе с крышей-волной) 103 метра должен был занять площадь в 65 тысяч квадратных метров. Внутри, на высоте 37 метров, по проекту располагались два зала на две с половиной тысячи и 600 мест, а также все, что полагается филармонии, плюс ресторан, бар, галерея, отель класса люкс на 200 номеров и 21 роскошная квартира для творческих личностей. Ставший «цоколем» склад бобов какао на набережной, построенный в 1963–66 годах на стрелке Эльбы, было решено сохранить, поскольку комбинация нового и старого практически всем показалась крайне удачной. Финансирование проекта предполагало, что по сорок процентов придется на муниципальные власти и инвесторов, а остаток рассчитывали восполнить пожертвованиями горожан. Но сейчас один из самых грандиозных европейских городских проектов превратился в долгострой. Последнее увеличение стоимости проекта с 241 до 380 миллионов евро и перенос срока завершения проекта на 2 года позже (2012 год вместо 2010 года) вызвали соответствующую реакцию со стороны бургомистра Гамбурга Оле фон Бойста (Христианский демократический союз). Он уволил исполнительного директора проекта Хартмута Вегенера (ReGe), ответственного за исполнение графика реализации проекта. С сентября также были отложены переговоры между городом и инвесторами.

Пионерская Прада в Токио

Проект здания «эпицентра моды» — Prada в Токио — стоимостью в 90 миллионов евро выполнили Херцог и де Мёрон. Они предложили гигантскую башню, которая издалека напоминает невероятных размеров ледяной куб. При ближайшем рассмотрении строение оказывается сложенным из прямых и выпуклых стеклянных ромбических форм и диагональных сечений. Эта башня, бликующая своими гнутыми поверхностями, выглядит настоящим королевством кривых зеркал современной фэшн-индустрии.

Строители птичьего гнезда

Строительство Пекинского национального стадиона Наячао — «Птичьего гнезда» (Bird?s Nest) — длилось около шести лет и обошлось без малого в полмиллиарда долларов. Размеры стадиона вместимостью 91 000 зрителей — 320 на 297 м, высота — 69 м, а общая площадь составляет 258 000 кв. метров.
При строительстве не было использовано ни одного вертикального столба, это потребовало тысячи единиц современной строительной техники и 36 километров стальных арматур общим весом 45 000 тонн. Модель была полностью разработана при помощи параметрического проектирования, что позволило создать практически вечное сооружение. Верхняя часть чаши стадиона образует навес над трибунами и покрыта прозрачной мембранной пленкой из модифицированного тефлона, что защищает от влаги и не препятствует вентиляции. Нижняя часть навеса сформирована из обычного тефлона, полупрозрачного и подавляющего шум. Полости между прутьями также заполнены тефлоновыми «подушками». Таким образом получается абсолютно непромокаемая и непродуваемая конструкция. Стадион по праву можно считать одним из самых выдающихся архитектурных сооружений начала нового тысячелетия.

Световой дизайн главного олимпийского стадиона создают 258 000 светодиодных ламп белого, янтарного и красного цвета, опоясывающих внешний периметр сооружения. Архитекторы очень удачно вплели в «гнездо» традиции Востока, его гармонию и красоту — в грандиозное многопрофильное спортивное сооружение, рассчитанное на века.

Альянс на арене

Вообще-то пекинский стадион больше похож не на птичье гнездо, а на кружевной воротник исполинского гранда. Еще больше на белоснежные брыжи походит мюнхенский стадион Allianz Arena. Это правильное физическое ощущение — ведь белоснежный пышный «бублик» выполнен из пластиковых воздушных подушек, соединенных в единый конгломерат. Этот тор наверху стадиона делает его похожим и на торт с шапкой взбитых сливок, и на надувную лодку, и на НЛО — эта лодка очень вместительная и рассчитана на 566 тысяч зрителей.

Своим названием стадион обязан совладению сразу двух баварских клубов. Есть и дополнительный смысл: стадион Allianz Arena — детище творческого альянса Херцога и де Мёрона — критики уже называют самым необычным спортивным сооружением в мире. Здесь самые крутые, в прямом смысле, трибуны — они расположены одна над другой, как ложи театра. У стадиона самая большая в мире автостоянка. Но главная находка HdeM — варьируемое трехцветное освещение: опорный сразу для двух футбольных клубов, Bayern и «1860», стадион освещается красным или синим — цветами играющих клубов — или нейтральным белым при общенациональных играх.

Первая жилая башня Манхэттена

Словно играя в детскую игру «Дженго» (в которой игроки, соревнуясь, выстраивают из деревянных или пластиковых блоков башню), Херцог с де Мёроном замахнулись и на манхэттенские пространства — с проектом жилого небоскреба класса люкс. После перестройки заводов, складов и пароходов, оглушительного успеха олимпийских сооружений спроектировать роскошные хоромы в самом центре делового квартала Манхэттена — на 56 Leonard Street — оказалось для них несложной затеей.

Состоятельной нью-йоркской публике предложено купить апартаменты (их насчитывается 145) в жилой башне за нескромные суммы — от 3,5 до 33 миллионов долларов, высотка со своими 57 этажами будет видна на мили вокруг — даже из такого заросшего высотками Манхэттена. Здание не станет «башней из слоновой кости». Но качест-вом отделки экстерьера и интерьеров будет способно затмить соседние. Конструктив, в принципе, тот же — сталь, стекло и бетон, но фактуры и материалы отмечены роскошью. Естественно, что каждая резиденция станет отличаться индивидуальной планировкой и дизайном, а общий эстетический вид всего здания будет усилен встроенной в основание монументальной скульптурой из нержавеющей стали работы Аниша Капура — по примеру одного из элитных особняков Лондона. В общее пространство жилого совладения будет также включена подобающая инфраструктура — около двухсот квадратных метров торговых площадей и фитнес-центр порядка девятисот «квадратов». С основанием чуть больше тысячи квадратных метров элитный небоскреб будет насчитывать порядка сорока тысяч квадратных метров общей площади.
Шикарные жилые высотки в мире, конечно, не новость, но жилые небоскребы в самом сердце деловой части Манхэттена — все-таки проект неординарный.

Парижский любовный треугольник

Вернее было бы назвать очередной проект Херцога и де Мёрона «Треугольником», исполненным любви к Парижу. Знак этой любви, запечатленный в металле и стекле, — проект Paris Triangle. Уникальность 180-метровой башни состоит в том, что она будет возведена на территории «малого Парижа» — это редкий хай-тек, вклиненный в самое сердце французской столицы. Впрочем, новый опус швейцарских архитекторов не перегрузит проткнутой «пальцем Монпарнаса» ткани парижской застройки и появится в противоположной части города, у Версальских ворот. Благодаря своей форме «истонченной» пирамиды, сохранившей двухсотметровую ширину основания Хеопсовой, но весьма уменьшившейся в глубину, сократившись до 13 метров, она даже тень будет отбрасывать очень небольшую — больше блики своими стеклянными гранями. В небоскребе запланированы различные общественные пространства и учреждения: зимние сады, бассейн, библиотека и даже Музей языков мира. Первые этажи постройки займут магазины и рестораны. По предварительным оценкам, Paris Triangle будет готова в 2012 году.

Двое или один?

Архитекторы нередко шутят, что Херцог и де Мёрон — это на самом деле один человек, которому посчастливилось чертить не двумя, а четырьмя руками. Отличить Херцога от де Мёрона не удалось даже жюри Притцкеровской премии, которое вообще-то никогда не вручает награду двум архитекторам сразу. Томас Притцкер, учредивший эту награду, весь 2001 год был вынужден объяснять журналистам: «Жак Херцог и Пьер де Мёрон так давно и тесно сотрудничают, что способнос-ти и талант каждого образовали единое творческое целое. Мы просто не имели права выделить одного из них…».

Они действительно всегда вместе — ровесники с разницей меньше месяца, земляки, одноклассники и однокурсники, а после — компаньоны по бизнесу и соавторы. Начинали свою проектную деятельность в родном кантоне, «взрослея» от заказа к заказу, — вначале железнодорожные станционные корпуса и небольшие особняки, а уж потом стали «собирать» целые стадионы, музеи и концертные залы.
Первыми их шедеврами «индустриального периода» считаются так называемый «Сигнальный Ящик» (Signal Box) на железнодорожной станции в Базеле, состоящий из сплошных медных жалюзи, и винная фабрика «Доминус», чей вытянутый массивный объем, составленный как будто бы из каменных осколков, органично вписан в геометрическую структуру виноградника.
Переходным этапом от индустриальной архитектуры к «высокой» стало переоборудование галереи Тейт Модерн, принесшее славу и деньги, а уж после успеха китайских Олимпийских игр архитектурные дворяне вознеслись на самый верх…

У зодческой пары и манеры дворянские: нарочитая сдержанность, любовь к незамысловатым геометрическим формам, простота архитектуры и, главное, ее неагрессивность. Не гонясь за формотворческим тщеславием и не стремясь изобретать новое, они в полной мере стремятся использовать возможности привычных материалов и потенциал окружающего ландшафта. Им тем самым удается раздвинуть границы привычных представлений о фактуре, свойствах и предназначении материалов. Стекло и железобетон они покрывают «набивными» гобеленными рисунками, лихо чередуют глухие и прозрачные плоскости, составляя из стеклянных фрагментов гигантские калейдоскопы или «волшебные фонари».

Геннадий Рыбаченко