Утопающее их сиятельство | Венеция

Венеция облечена не только многими именами (Venezia, Venice), но и эпитетами, главный из которых — La Serenissima, то есть "Сиятельная" (вернее, даже "Сиятельнейшая"). Звезда Венеции воссияла в Адриатике семьсот лет назад во всех смыслах: торговое и военно морское могущество отразилось и в архитектуре, причём особый стиль "венецианской готики" характеризуется полным отсутствием фортификаций и особенной прозрачностью сводчатых дворцов и особняков. Мастерство венецианских стекольщиков позволяет Венеции сверкать десятками тысяч окон на протяжении сотен лет. Слухи же о скором утопании Её Сиятельства в морских пучинах явно преувеличены?

Венец адриатической архитектуры

Венеция в Адриатическом созвездии городов отстоит особняком — и на песчаных островах, и в стеклянно эфирном воплощении. У этой обособленности свои причины и свои следствия. Богатая история и история богатства делают Венецию сказкой — красивой, но с печальным концом. Это же не мыльная опера — с ней роднит только продолжительность по времени достижения окончания. Другой жанр и другая содержательна и культурно эстетическая ценность.

Венецию по праву вносят в десятку красивейших городов мира. Город своеобразен своим устройством и архитектурой, хотя своей характерной стилистикой щедро поделился с другими. Везде, где владычествовали и торговали венецианцы, они отстраивали привычную и любую им среду. Не двойником, но городом с сильнейшим архитектурным влиянием Венеции можно назвать хорватский Дубровник: те же белокаменные капеллы, ажурные галереи и увенчанные часами башни кампаниллы. Венецианское зодчество наложило заметный отпечаток на архитектурное обличье многих адриатических городов — Котора, Корфу и других. При этом она осталась непревзойдённым венцом адриатической и мировой архитектуры.

Замки на песке и сваях

Если Рим именуют вечным городом, то Венеция изначально задумывалась как временщица. Во всяком случае, иначе этот город не стали бы строить на песчаных островах, буквально осваивая мелководье — вбивая сваи в зыбкую почву. Невечность и даже бренность Венеции сквозит и в очертаниях традиционных гондол, силуэтами и исполнением смахивающих на катафалки, со зловещего вида гондольерами, словно ведущими свои челны через Стикс. То, что Венеция тонет, заметно невооруженным глазом — на центральной площади Сан Марко вода в пору прилива уже просачивается снизу сквозь брусчатку. На эти же мысли о тонущем городе наводит и вода каналов, плещущаяся уже на первых этажах некоторых старинных зданий. Оседают сваи вместе с фундаментами, и со всей архитектурной красотой, на них опирающейся. Сваи изготовлены из мореного дуба, но говорят, что лучшая их часть сделана из сибирской лиственницы — это не может не потрафить нашему патриотическому чувству.

Не стоит ожидать кристальной чистоты венецианских каналов — вода мутная и неаппетитная. Чего же вы ожидали — именно здесь понимаешь, что каналы и канализация не просто однокоренные слова, но и сообщающиеся сосуды. Потому и непонятны разочарованные восклицания туристов неофитов, видимо, ожидающих оказаться в хрустальном городе на кристальных водах. По мне так венецианская водица ничем не хуже пахнет, чем в знакомой до боли Каче. К тому же приливы и отливы с завидной регулярностью, не зависящей от коммунальщиков, промывают венецианские каналы и от воды на площади Сан Марко веет морской свежестью.

Венеция расположена на небольших островках вблизи материковой Италии, самые крупные из которых у всех давно на слуху: Лидо, Мурано, Бурано. С Апеннинским полуостровом город связывает мост, длиной в несколько километров, по которому можно добраться в эту адриатическую утопию на автомобиле и на поезде — они подвозят очередные толпы туристов на вокзал Санта Лючия.

Венеция построена на ста двадцати восьми островках, соединенных между собой четырьмя сотнями мостов. Весь город можно пройти пешим ходом, а прогулки на гондолах — это романтическая экскурсия, причем, весьма дорогая. Снять гондолу с гондольером на час будет стоить вам сотню евро. Венеция город вообще очень дорогой, даже по меркам остальной Италии, также весьма не дешевой по проживанию в стране. Цены по сравнению с материковыми здесь в два—три раза выше. Так что испить чашечку кофе с мороженным, тоже, кстати, венецианским изобретением, здесь не просто утоление голода жажды, а расточительная дань в поклонение Сиятельной. Впрочем, такая же чашечка в московском аэропорту обойдётся втрое дороже венецианской — вот в чём парадокс и закавыка?

В глубину истории Адриатического мелководья

История Венеции насчитывает семь веков, но выстроена она так, что кажется очень древней. Расцвет этой купеческой республики пришелся на XIV—XVI столетия, когда Венеция стала Владычицею морскою. Тогда же и сложился её архитектурный стиль, именеуемый венецианской готикой. Венецианским негоциантам не было нужды возводить крепостные стены, их процветание опиралось не на завоевание, а на удачную торговлю. В войнах республика опиралась на военный флот, ведя баталии на морских пространствах. Отсутствие укреплений и делает Венецию прозрачной и ажурной, присущая городу архитектура соединилась в особый узнаваемый стиль, с многочисленными высокими сводчатыми окнами, башенками и прочей готической астеничностью. Этнические корни венецианской архитектуры слились воедино, здесь можно отыскать влияние как мавров и сарацинов, так и средневековой европейской готики и пышных барочных форм. Венеция с её прозрачностью тяготеет к стеклу, оконному и витражному. Прославленное муранское стекло — это цветное капельное и литое стекло с одного из венецианских островов Мурано, а знаменитые венецианские зеркала в рекламе вообще не нуждаются.

Планировка города отмечена своеобразием — вместо улиц здесь каналы, узкие и пошире. Таким центральным проспектом выступает Большой Канал, это главная улица и центр венецианского даунтауна, если такой здесь возможен. Широкий и просторный Гранд Канал сверкает двадцатью тысячами окон, что напоминает эпитет, другое название города — "La Serenissima", что означает в переводе "сиятельная". Особенно отчетливо это сияние на закатном солнце. Особым шиком и делом престижа считается здесь разместить офис хотя бы одним с окном, выходящим на Гранд Канал. Существуют в Венеции и сухопутные улочки и переулки, настолько узкие, что в них можно расставить только локти. Главными же городскими пространствами выступают каналы, мосты и прибрежные площади. Особой приметой венецианского градоустройства можно счесть своеобразную нумерацию зданий — она произвольная. В официальном венецианском адресе указывается один из четырех районов города и номер дома, который нередко оказывается четырехзначным. Удобно?

Зона свободы от колёс

Венеция — территория, не знающая колеса, почти как цивилизации майя и ацтеков — в переносном, конечно, смысле. Когда то здесь не было даже рулевых колёс, штурвалов морских посудин — обходились вёслами. Сейчас катера, моторки и речные трамвайчики внесли смятение в эту полную бесколесицу, при этом никаких трафиков и прочих заторов на водных дорогах, проспектах и улочках канализированного города они не привнесли — безо всяких светофоров и водяных гаишников движение по каналам саморегулируется. Зато все остальные пространства городской суши — пешеходное царство. В Венеции не досаждают не только автомобили, но и докучливые по всей Италии велосипедисты всех возрастов — двухколёсный perpetuum mobile по здешним высоким ступенчато сводчатым мостам не проедет, а пандусы на них предусмотрены не везде. Так что, если желаете отдохнуть от транспортных пробок и назойливого присутствия и звучания автомобилистов и перпетуум мобилистов — поезжайте в Венецию.

Геральдическая вотчина царя зверей

Своеобразным продолжением главной площади Венеции, Сан Марко, на которую выходят фасады знаменитого Дворца дожей и главного городского собора, является широкая прилегающая акватория. На этих просторах плещутся челны гондолы, катера и моторки, сверху парят чайки. На площади Святого Марка установлена и знаменитая колонна с Золотым Львом, геральдическим символом Венеции и прототипом главного приза международного кинофестиваля. Скульптурных львов на колоннах и фасадах здесь множество — исполненных в разных размерах и позах, в бронзе и мраморе, крылатых и зоологически достоверных, ощерившихся в агрессивном рыке и мирно спящих. Лев апостола Марка — одно из четырёх апокалиптических животных, но о скором венецианском апокалипсисе говорить не приходится?

Львино орлиное большинство на гербах стран и городов если не породняет их, то сильно роднит. Так, Венеция и Красноярск повязаны кисточкой львиного хвоста, ну и пусть их лев крылатый — зато наш с лопатой?

Скрасить ужас утопания города словно призваны многочисленные и бесконечные фестивали, маскарады и карнавалы, сменяющие друг друга сплошной чередой. Облик, вернее лик Венеции — это прежде всего маска. Этот её символ и наилучший из местных сувениров представлен в здешних магазинчиках в неимоверном многообразии и изобилии. Этот венецианский гламур заполоняет всю Венецию, а будучи привезенный в качестве сувенира способен привнести кусочек Её Сиятельства в унылую или не очень камору всякого путешественника.

Птичья угроза архитектуре

Проблем у тонущего города несть числа. Одной из не очень значимых являются многочисленные стаи голубей, заполонивших все свободные площади. Они непуганые, и, ступая по венецианским улицам, приходится осторожничать, дабы не затоптать птичку—другую. Голубиная проблема усугубляется их невероятной прожорливостью и соответственно производством гуано. Птичий помет — субстанция очень едкая и представляет особую угрозу для старинных венецианских мостов, ажурных сводов и башенок, не говоря уж о лепнине и венецианских штукатурках. Голубь — птичка мира, но уж больно прожорливая и какающая. В этом раю непуганых голубей им ничто не мешает безудержно плодиться и размножаться. Эту проблему птичьей угрозы культурному наследию решают культурно и гуманно — не истребляя птичье поголовье, а продавая туристам специальный корм со стерилизующими добавками.

Основная же проблема Венеции — это её гибельная перспектива. Город продолжает тонуть, поскольку градостроительство на песке — затея не из самых удачных. Местные реставраторы используют голландский опыт осушения уходящих под воду территорий. Первые этажи реставрируемых зданий отгораживают от каналов водонепроницаемой опалубкой и откачивают помпами воду. Таким образом, Венеция скоро станет плавучим городом, своеобразными южными Нижними Землями (Нидерландами). Долг платежом красен: в свою очередь Амстердам прозвали Северной Венецией?

Правда, в Венеции давно уже ничего не строится — негде. Отреставрировать бы имеющееся. Кстати, этим занимаются регулярно, возводя строительные леса поверх знаменитых фасадов. Чтобы не менять привычный и узнаваемый облик города канальи, поверх лесов натягивают тряпичные изображения реставрируемой старины. Турист, видимо, в этом случае страдает меньше. Правда, современность отдельными мазками вторгается в городскую картину, но, к счастью, не в форме небоскрёбов и прочего самовыражения. Вокзал современен, но стилизован очертаниями фальшивых альгамбр под обступающий ландшафт, а небольшой скандал с новым венецианским мостом вообще представляется надуманным?

Калатрава Калатрава, берег левый — берег правый?

Известный современный архитектор, уроженец Барселоны Сантьяго Калатрава тяготеет к проектированию небоскрёбов и мостов. Конечно, никто бы не позволил дерзкому каталонцу вперить какую нибудь высотку в венецианский ландшафт, но мост в него вписать ему удалось. Творения Калатравы очень лаконичны и незамысловаты, потому далеко не беспочвенными выглядели опасения архитектурной общественности, что мост в стилистике хай тек не порушит сложившийся вычурный венецианский ансамбль. Нельзя сказать, что детище Калатравы украсило городской пейзаж, но и утверждать, что оно отравило и обезобразило его, тоже нельзя. Мост как мост, этажерка — хотя бы не прямолинейный, а арочно изогнутый и весьма отдалённо смахивающий на прославленный Риальто и прочие венецианские мосты. Ему бы столько же выстоять — практика показывает, что современные сооружения, как небоскрёбы и сооружения помельче, сносят спустя считанные десятилетия. Без всякого сожаления, как надоевшую эстетико культурную малоценку. Во всяком случае, калатравчатый мост предназначен прежде всего для того, чтобы по нему ходить.

Не надо слёз — довольно грёз

Стенания по поводу участи тонущего града на песке не утихают уж лет двести. К чему этот минор и слезливость — непонятно. Города — словно живые организмы, рождаются, растут, дряхлеют и умирают. Любые здания через век другой третий обсыпаются и разрушаются, а заменять их новоделом — сродни безудержной гонке за сохранением молодости, с безумием пластической хирургии. Бетонный новодел на лице старого города столь же очарователен, как силикон и рубцы на лицах во что бы то ни стало молодящихся старух. У природы нет не только плохой погоды, но и плохой поры — их надо благодарно принимать. То же и с природой рукотворной, архитектурной среды: сохранять и консервировать как можно дольше, но не делать это выхолощенной самоцелью. Уж сколько ценностей, материальных и художественных неумолимое Время смело безвозвратно.

Морская вода, обступающая Венецию, столь же солона, как слёзы, преждевременно по ней проливаемые. По правде говоря, пустить слезу по утопающей Венеции не зазорно. Впрочем, успеть насладиться её красотой и прислониться к бытующему здесь безудержному веселью еще можно успеть. Ближайшие сто лет она еще не уйдет под воду целиком. Разве что со всей остальной низинной планетарной сушей, чем пугают адепты угрозы глобального потепления и льдотаяния. Как полагают многие специалисты, страхи вселенского потопа в талой воде гипертрофированы. Что касается утопающей Венеции, то, несомненно, какая нибудь светлая голова придумает способ спасти адриатический перл всемирной урбанистики.

Геннадий Рыбаченко