Музеи современного искусства

Всё в мире должно быть исполнено высоких соответствий, в том числе и в мире музейном. Если собрания живописи старых мастеров прекрасно смотрятся в классических зданиях и интерьерах, то авангардным работам современных художников пристало быть выставленными в образцах современной архитектуры. Пионером этого естественного тренда представления искусства стал нью-йоркский фонд Гуггенхайма.

Соломоновы решения

Крупнейший фонд современного искусства носит имя его создателя, Соломона Гуггенхайма. В 1937 году этот филантроп и коллекционер основал некоммерческую институцию, призванную собирать, изучать и продвигать современное искусство во всем его жанровом многообразии. Здание первого музея Гуггенхайма в Нью-Йорке, завершенное в 1957 году и ультраоригинальное для своего времени, стало, по сути, первым экспонатом коллекции, по размерам больше самого собрания картин, скульптур, инсталляций и прочей пластики фонда. За ним последовали здания филиалов музея по всему миру — в Венеции, Бильбао, Лас-Вегасе. В 2012 году открылся филиал в Берлине, в процессе строительства находится музей Абу-Даби, в проекте существуют комплексы в мексиканской Гвадалахаре, Вильнюсе и Хельсинки, в планах замахнуться на Рио-де-Жанейро. Поистине соломоновы архитектурные решения (хотя уже без самого Соломона) расползаются по миру, являя зрителям фантастические по размаху и облику новые строения и приспособленные старинные. Не всякую современную архитектуру можно вписать в исторический контекст сложившихся городов, а потому было принято другое соломоново решение — для достижения гармонии под размещение коллекций фонда ограничились дизайном выставочных интерьеров внутри давно выстроенных зданий. Так, в Берлине экспозициям отвели угловую часть цокольного этажа здания, которое занимает Deutsche Bank, исторического особняка 1920 года постройки в строгом классическом стиле. Сравнительно небольшая площадь (350 кв. м) одиночной галереи с высоким (6 м) потолком была решена в минималистском ключе американским архитектором Ричардом Глюкманом.

В Венеции коллекции современного искусства разместили в Palazzo Venier dei Leoni, изящном палаццо на берегу Гранд Канала, главной транспортной артерии города. Палаццо с низкой посадкой у воды было незавершенной постройкой XVIII века, отчего, лишенное всякой барочной декоративности, оно ошибочно воспринимается недавним новоделом. Для размещения собрания современного искусства это как раз на руку, и старинное здание лишь слегка осовременили технически и логистически.

В Лас-Вегасе венецианская тема получила продолжение: коллекции фонда размещались в помещениях одного из самых больших и роскошных отелей мира Venetian Resort, выстроенного к 2000 году за рекордную сумму в полтора миллиарда долларов. Комплекс зданий, возведенных по проекту архитектора Рэма Кулхаса, соединил ультрасовременные технологии со стилем ар-деко и венецианской готикой — с явно постмодернистскими прямыми цитатами венецианских достопримечательностей: Дворца дожей и колокольни святого Марка. В этом роскошном здании, прозванном «Шкатулкой драгоценностей», музей выставлялся с 2001 по 2008 годы, после чего филиал закрылся. За этот период его посетили более миллиона человек. Ежегодная посещаемость всех отделений музея Гуггенхайма давно перевалила за три миллиона, что совсем неплохо для столь непонятного массовому зрителю современного искусства.

Первая не то ласточка, не то улитка

Головное здание фонда Гуггенхайма в Нью-Йорке было построено первым еще в 1959 году и считается одним из самых ярких проектов архитектуры ХХ века. Разработку проекта поручили архитектору Фрэнку Райту, а полностью завершено здание было, когда ни заказчика, ни архитектора уже не было в живых. Под строительство музея был выбран участок Манхэттена, примыкающий к Центральному парку, в районе пересечения Пятой авеню 88–1 и 89-й улицами. Внешне здание выглядит как перевернутый конус, вкопанный в землю с легким уклоном набок. Проектируя здание, архитектор ушел от существующих моделей, предложив зрителям подниматься на лифте на самый верх, чтобы потом спускаться пешком по непрерывной спирали пандуса, рассматривая экспозиции как вдоль самого пандуса, так и в ответвляющихся от него залах. Творение Райта, по его замыслу, снаружи отдаленно напоминало месопотамский зиккурат, а изнутри — ракушку наутилуса, обеспечивая визуальные связи внутреннего пространства, освещенного сквозь атриум дневным светом. Идея Райта предвосхитить зрительское восприятие экспозиции внутри внешним видом музея наряду с возвращением символической геометрии и формы ротонды в музейную архитектуру стала очень плодотворной и нашла отражение в творчестве его последователей. Для того времени решение выглядело революционным и, как оказалось, неувядающим — так, спустя сорок лет оно было практически полностью повторено другим мэтром мировой архитектуры, Норманом Фостером, в здании мэрии Лондона. Это эффектное, прозванное лондонцами «Осиным гнездом» здание выглядит отнюдь не плагиатом, а скорее постпостмодернистской цитатой и данью уважения коллеге по цеху.

Герическая архитектура

Именно Герическая, поскольку авторство двух сногсшибательных архитектурных проектов музейных зданий фонда Гуггенхайма принадлежит Фрэнку Гери. Первый реализован в столице испанской страны басков Бильбао, где стал не только архитектурной достопримечательностью, но и по сути градообразующим предприятием, привлекшим миллионы туристов и вдохнувшим новое дыхание в жизнь провинциального города. Проектировать музейное здание безо всякого предварительного конкурса доверили Фрэнку Гери, признанному мэтру архитектуры в жанре деконструктивизма. Поставленная задача сотворить нечто этакое, что поразило бы не только обывателя, но и культурное сообщество, была выполнена блестяще. Причем в прямом смысле, поскольку здание представляет собой топологически сложный железобетонный каркас, обшитый листовым титаном и стеклом. В основу конструкции была положена модель турбулентности и случайности, апофеоза асимметрии и фантастичности форм. Одним сооружение напоминает инопланетный корабль, потерпевший аварию среди холмов страны басков, другим — гигантскую рыбу, выбросившуюся на берег реки и блистающую титановой чешуей под беспощадной солнечной иррадиацией. Иррациональность подобной архитектуры — кажущаяся, поскольку необычное строение приютило внутри одиннадцать разновеликих галерей общей площадью больше одиннадцати тысяч квадратных метров, что позволяет экспонировать огромное количество артефактов современного искусства, включая самые огромные по размерам. Впрочем, самый крупный из них — это само музейное здание, накрывшее своим сверкающим корпусом три с половиной тысячи квадратных метров баскской земли. Проект Гери был реализован в 1997 году и, по мнению многих экспертов, может претендовать на звание самого необычного и выдающегося здания ХХ века.

В наступившем XXI веке успешный опыт сотворения архитектурного чуда руководство фонда Гуггенхайма решило повторить руками того же архитектора, поручив разработку проекта Гери. Очередной шедевр должен появиться на берегу Персидского залива, в крупнейшем из семи Объединенных Арабских Эмиратов — Абу-Даби. Специфика месторасположения музея ограничила диапазон экспонируемого искусства современным исламским, арабским и средневосточным. Наложила она свой отпечаток и на структуру музейного комплекса. Несмотря на его внешнее сходство с сооружением в Бильбао, внутреннее пространство организовано с использованием традиционных элементов ближневосточного зодчества — крытых от солнца внутренних двориков и ветряных башен. По размерам и вместительности арабский филиал будет самым большим, несмотря на относительно небольшую этажность. Музейное пространство пронизано горизонтальными и вертикальными галереями, в четыре этажа наслаивающимися друг на друга, причем наиболее просторная позволит вмещать даже монументальные произведения современного исламского искусства.

Гери вновь применил удачный визуальный эффект удвоения объема отражающегося в воде здания — самый выигрышный вид филиала в Бильбао открывается именно со стороны реки. Под строительство в Абу-Даби выделена очень подходящая площадка, расположенная на выступе небольшого острова Саадият вблизи эмиратской столицы. С трех сторон здание будет окружено водой залива, что, несомненно, сделает посадку этого арабского звездолета удачной и визуально выигрышной. Только вот сроки полного приземления культурного объекта все время отодвигаются: с 2011-го на два, потом еще на два, а потом еще на два года — теперь открытие ожидается в 2017 году. Это связано с небольшими, но разнообразными затруднениями: то приключится ссора с производителями бетона, то финансовые затруднения возникнут, то условия для рабочих стройки признают рабскими. Арабский филиал по этой причине в 2011 году призвали бойкотировать 130 современных художников с мировыми именами. Может статься, что причины кроются гораздо глубже, ведь исламское искусство консервативно и с трудом приемлет новшества и вольности современной западной культуры — даже в технологически и архитектурно продвинутых Эмиратах.

Страсти по Гуггенхайму

Не все начинания экспансивного фонда воплощаются в культурную жизнь разных континентов. Первым в Латинской Америке должен был стать филиал музея мексиканского города Гвадалахара. По стоимости возведения этот комплекс должен был стать самым дорогим музейным зданием, поскольку его вместительные объемы затевалось выполнить из экологически чистых материалов, а сейсмостойкость сооружения рассчитана на землетрясение силой 8 баллов. Музейный комплекс планировалось плавно вписать в ландшафт, при этом сквозь его прозрачные поверхности обозревался бы окружающий каньон, природные и городские пейзажи. Чем-то он напоминает традиционные для гористого рельефа террасные поля, опоясывающие гору по периметру и сужающиеся к вершине пирамиды. Искусственная «гора искусства» по центру сходилась к центральной башне 4 объемами, ниспадая к краям плана 24 этажами. Проект разработал архитектор Энрике Нортон, а возведение должно было начаться в 2007 году, но после нескольких сдвигов сроков в 2009-м от грандиозного замысла отказались совсем — в пользу строительства музея в Абу-Даби.
Проект был назван примером «асимптотической архитектуры», довольно опрометчиво, что, по-видимому, и сказалось на его судьбе — ведь асимптотой в математике называют линию недостижимости графической функции. Вот кривая и не вывезла, а может рачительные функционеры фонда Гуггенхайма просчитали смету еще раз и передумали. Это оказался не единственный отказ от планов громадья.

Про планы построить в литовской столице Вильнюсе филиал музея Гуггенхайма можно начать в басенном ключе: «Однажды Либескинд, Хадид и Фуксас…». В 2008 году по совместной инициативе фонда Гуггенхайма и властей маленькой, но Шенгенской страны был затеян конкурс на лучший архитектурный проект музейного комплекса, в финале которого схлестнулись звезды с мировыми именами: Даниель Либескинд, Заха Хадид и Массимилиано Фуксас. Проектирование музейных зданий в архитектурном цехе считается престижной, не утилитарной и возвышенной задачей, высшей точкой эстетической экспрессии творчества, и надо сказать, что на этом поприще все трое участников изрядно поднаторели. Любопытен и состав конкурсной тройки: выросший в США польский еврей, рожденная в Багдаде гранд-дама британской архитектуры, родившийся в Риме сын литовского еврея. Уж кому, как не последнему украсить историческую литовскую родину своим шедевром, но победила дама. Проект Захи Хадид оказался самым эффектным — спирально закрученный тор с зеркальной поверхностью, отражающей соседние небоскребы и окрестные ландшафты. Либескинд представил на конкурс не столь внешне броский комплекс, однако архитектурно очень современный и с достоинством относящийся к литовскому ландшафту, сливаясь с ним в гармонии. Проект Фуксаса предусматривал два перекрывающихся купольных объема с прозрачной кровлей, льющийся сквозь которую естественный свет озарял бы экспозиции, отделенные от смежной ресторанно-магазинной инфраструктуры. Эстетическая задумка выражалась к паре гигантских глаз, лежащих на земле и взирающих в небеса. Победившая улитка Захи Хадид должна была украсить Вильнюс в 2011 году, но реализацию сперва отложили на год-два, а потом и вовсе отменили — в связи с коррупционными скандалами в тандеме местных властей и музейных девелоперов. Фонд Гуггенхайма принял решение организовать филиал в столице соседней через море Финляндии, причем безо всякой надежды Литвы на возобновление вильнюсского музея. Видимо, из соображений, что не слишком густонаселенная Прибалтика со Скандинавией обеспечит публикой сразу два музея современного искусства.

Правда, и у финнов с фондом Гуггенхайма не обошлось без проблем, но не коррупционного, а демократического свойства. Граждане не совсем уверены, что им нужен в столице еще один музей современного искусства вдобавок к уже имеющемуся и довольно большому Kiasma. Тем не менее, финский министр культуры выразил надежду, что площадка в районе гавани Хельсинки, зарезервированная под строительство музея Гуггенхайма, к 2018 году украсится очередным шедевром мировой архитектуры.

Геннадий Рыбаченко