Архитектор Марио Ботта | Эффектные работы Марио Ботты

Швейцарский архитектор Марио Ботта известен оригинальным творчеством, начало которого практически совпало с зарождением постмодерна, а самый его расцвет приходится на закат последнего и зрелые годы маэстро. Что последует за постмодерном, искусствоведы пока не придумали, но Ботта продолжает придумывать новые объекты для городов по всему миру.

Швейцарское качество в немалом количестве

Архитектор Марио Ботта

Швейцария по праву может гордиться не только четырьмя своими заезженными брендами (бани — часы — сыры — шоколад), но и своими архитекторами. Довольно небольшая и тихая страна дала миру признанных архитектурных звезд, в авангарде которых значатся пара Жак Херцог — Пьер Мёрон и Марио Ботта, герой повествования.
Он родился в 1943 году в городке Мендризио кантона Тессино и очень рано определился с профессиональным выбором. Первым его объектом стала частная вилла в родном городке — его восхождение буквально началось от частного и простого к общему и общемировому. Марио приступил к профессиональным занятиям архитектурой уже в возрасте пятнадцати лет, когда проходила его трехлетняя стажировка в луганской архитектурной фирме «Карлони и Каменич». В 1969 году Ботта получил первую профессиональную степень, закончив институт IUDA (Institute Universitario di Architettura) в Венеции. В студенческие годы ему довелось стажироваться у таких признанных звезд нового направления, как Шарль Ле Корбюзье и Луис Кан. Идеи этих архитекторов наряду с наследием своего непосредственного учителя Карло Скарпа Ботта считает фундаментом своего творчества.

В 1970-м Ботта основал собственный офис в Лугано, а первое международное внимание к нему привлекли проекты нескольких необычных частных особняков в Швейцарии, сочетавших модернистскую эстетику и обращение к языку базовых геометрических форм, навеянное аскетичной красотой античной средиземноморской и этничной швейцарской архитектуры, образцы которой часто можно встретить в родном кантоне Тессино.

Созданные за последующие три десятилетия масштабные городские проекты Марио Ботты развивают темы, найденные в его ранних жилых постройках. В первую очередь они проникнуты столь же пристальным интересом к различным аспектам историко-средового контекста — таким как традиционная для данного региона строительная технология, особенности ландшафта, местная повседневная культура. Наиболее значительными среди построенных архитектором общественных зданий являются культурный центр Мальро в Чембери, библиотека в Вийорбане и собор в Эвре (все во Франции), Банк Готтардо в Лугано, музей Жана Тингели в Базеле, Центр Фридриха Дюрренматта в Нефшателе (Швейцария), муниципальная библиотека в Дортмунде (Германия), художественная галерея Ватари-Ум в Токио и несколько музейных зданий в Сеуле. Кроме культурных и культовых объектов Ботта проектирует виадуки и винодельни, штаб-квартиры винных и прочих компаний, жилые кварталы и общественные пространства городов, преимущественно центральноевропейских. В общем, и список обширен, и географический ареал не так уж узок, ведь швейцарское качество покорило весь мир.

Наполненные светом цилиндры

Постпостмодернистская неоклассика Марио Ботты зиждется на классике античного средиземноморья, а именно строгих геометрических линиях и системе ордеров эллинских и римских сооружений. Здания Ботты представляют собой простые геометрические фигуры с подчеркнутым контрастом крупных масс и легких ажурных деталей, глухими кирпичными стенами, скупо прорезанными световыми щелями или внезапно разорванными стеклянными порталами. За это здания Ботты часто называют «бункерами-бельведерами», что само по себе оксюморон — сочетание несочетаемых терминов. В проектах частных домов Ботта вовсю применяет захватывающие дух атриумы, прошибающие пространство ярким светом зенитные фонари, почти лишенные дверей, «перетекающие» один в другой интерьеры. Жилая площадь его домов составляет 200–240 квадратных метров, а объем — порядка тысячи кубометров.

С умелым использованием естественного и искусственного света, пронизывающего внутренние объемы и подчеркивающего пластику лаконичных фасадов, связаны и два наиболее характерных компонента «авторского почерка» Марио Ботты. Это пристрастие к зенитным фонарям, при значительной высоте потолков создающих в интерьере ощущение воздушности и простора, и лаконичная скульптурность внешнего облика, эффект которой усиливается с помощью отделки фасадов плитами двух контрастных цветов с четким членением поверхности на составляющие элементы. Это еще один национальный бренд: «швейцарская полосочка» знакома не только по тирольским шляпам и курткам, но и по историческим одеяниям папских гвардейцев.

Ярким во всех смыслах примером творчества Ботты может служить комплекс Музея современного искусства в калифорнийском Сан-Франциско. Сооружение больше похоже на гипертрофированный дизайнерский объект, хотя внутри все очень архитектурно, функционально и продуманно. Центральный световой фонарь, который снаружи смотрится как усеченный цилиндр, снабжает пять этажей здания, особенно галереи на верхнем этаже, светом. Остальные экспонаты музея тоже освещаются в основном верхним светом через оригинальные фонари. Интерьеры музея весьма незаурядны. Вездесущая «полосочка» применена мастерски, хотя кое-где (особенно на фасадах) звучит не просто иронично, но даже издевательски. Талант архитектора парадоксален: сочетает нарочитую неуклюжую массивность и тонкую эстетскую элегантность в одном здании.

Вернакуляр и каббала

Под вернакуляром в архитектуре обычно подразумевают непрофессиональную практику со сложившимся в данной местности набором приемов строительства из местных природных материалов. Этнический стиль, как правило, прост и безыскусен, на грани гениальности и примитива, что делает его по-домашнему уютным. Таковы наши хаты и сакли, прованские домики и швейцарские шале. В этом смысле вернакуляр и кантри — практически синонимы. В творчестве Марио Ботты народный стиль альпийских шале не просто присутствует, но неожиданно и довольно гармонично сочетается с приемами модернизма и хай-тека. Критики отмечают, что ему удается свести воедино, казалось бы, несочетаемое: огромные угловатые массивы из грубо тесанного камня и ажурную вязь стеклянно-металлических фасеток — громоздкость первобытных мегалитов с изяществом технологий космической эры. По сути это народный швейцарский вернакуляр, только в современном исполнении.

Неспроста вернакуляр созвучен словам вертикаль и перпендикуляр: организация пространства по прямой и под прямым углом — самый простой и доступный прием. Ортогональная сетка, образуемая параллельными и перпендикулярными линиями, вертикалями и горизонталями, прочно прописалась в геометрии нашего быта, начиная от общественного градостроительства и заканчивая индивидуальным интерьером наших жилищ. Простое пространство наиболее экономично в возведении, компактно и быстро позволяющее построить, отделать и заселить. Из народного зодчества вернакуляр уверенно шагнул в современную урбанистику с ее сборными железобетонными коробками, внешним и внутренним минимализмом-функциональностью. Украшение параллелепипедов преимущественно визуальными средствами — дело второе, хотя и не менее важное, а порой и более затратное.

Вернакуляр описывается и вписывается не только в прямоугольные рамки, но и в другие простые формы. Помимо квадрата и куба в простоте вернакулярного пространства задействованы трапеция и правильные многоугольники, в идеале приближающиеся к кругу, объемные фигуры вроде конуса, цилиндра, призмы и пирамиды. Эти геометрические фигуры положены в основу более таинственных религиозно-мистических практик, как, например, иудейская каббала.

Традиционная еврейская архитектура, базирующаяся на геометрии каббалы, характерна приземистостью и какой-то сгруппированной для отражения натиска напряженностью форм — как сжатый кулак. Так выглядят все здания, от крепостных и культовых до жилых, во всех еврейских кварталах в испанских Жироне, Толедо и Кордове, крепость Моссада и дворец Ирода у Мертвого моря, не говоря уже о застройке старого Иерусалима. Скупая и четкая геометрия простых форм и каббалистическая философия увлекли Марио Ботту, который впоследствии применил знания в архитектурной практике, причем в самом сердце Израиля. Совеем недавно по его проекту было завершено строительство синагоги Цимбалиста и Центра еврейского наследия в Тель-Авиве. Такое признание много стоит.

Таков стиль Марио Ботты, вобравший в себя черты дольменов каменного века и эллинистических храмов, романских крепостей и готических замков, альпийских домиков и изобразительного ряда Пикассо сотоварищи. Критики называют Ботту бруталистом, кубистом, неорационалистом, а его стиль — «спартанским классицизмом». Наиболее правы те, которые считают Марио Ботту не поддающимся никакой четкой классификации. Сложившийся индивидуальный стиль впору назвать Боттализмом или Боттаникой.

Невский этюд

Петербург постепенно отвоевывает у Первопрестольной былой столичный статус, для чего привлекает к разработке планов реконструкции и обновления лучшие творческие силы планеты. На конкурс пригласили и творческого швейцарца. Марио Ботта принимал участие в конкурсе проектов нового здания Мариинского театра, проведенного в 2003 году. Забавно, но имя Марио как нельзя более созвучно названию театра. Проект Ботты предусматривал новые пространственные связи с окружающей городской средой. Предполагалось, что обширное входное пространство под высокой кровлей будет связано с окружением с помощью остекленного пешеходного моста, ведущего в историческое здание, а также посредством взаимодействия коммерческой зоны нового театра с домами по улице Декабристов. Прозрачные стены параллелепипеда задумывалось выполнить из стекла, покрытого специальным составом, позволяющим видеть снаружи происходящее внутри и при этом аккумулирующим солнечный свет, возвращаемый ночью окружающему пространству. Таким образом светящийся накопленным за день светом атриум делал бы здание огромным городским фонарем, столь излюбленным объектом творчества Ботты. Не то в Питере с его белыми ночами света и так много, не то стремление к гигантомании возобладало, но проекту швейцарца предпочли проект француза Доминика Перро, тоже ультрасовременный и огромный остекленный каркас, но больше напоминающий ячеистое гнездо или паутинный кокон, нежели фонарь. Впоследствии в проекте обнаружили около четырехсот инженерных просчетов, строительство приостановили, авторские права выкупили и перепоручили московскому архитектору Алексею Денисову. Директор Мариинки по поводу конкурса театрального здания выразился в том смысле, что мы не можем позволить себе роскошь допустить архитекторов поучиться на практике проектировать театры. Денисов опытом театрального зодчества обладает (проект реконструкции Большого театра и других менее значимых сцен), но гигантомания вновь возобладала: новая сцена обойдется в огромную цену — только смета грунтово-укрепительных работ уже приближается почти к миллиарду рублей. Да уж, искусство требует жертв — особенно материальных…

Стулья и деньги

Талантливые люди стремятся распространить свое дарование на все — не стал исключением из ряда признанных архитекторов и наш герой. Ведь грамотный архитектор проектирует объект от фундамента до кровли, от плана к объему, экстерьер фасада и интерьер помещений, включая их предметное наполнение. Вот и Марио Ботта помимо архитектурных проектов известен своими раБоттами в области дизайна интерьеров и разработки мебельных коллекций. В 80-х для фирмы Alias он создал элегантные стулья из металла: прозрачные, визуально легкие, они представляют собой металлический каркаc с укрепленными на нем спинкой и сиденьем.

РазраБоттанный в 1982 году стул «Секонда» представляет собой диагональную консоль, где вместо стальной трубки задействована алюминиевая лента, а вместо плоскости спинки — вращающийся металлический валик. Стул «Квинта» 1985 года — это стальная рама, на которой укреплены металлические детали с отверстиями в качестве сиденья и спинки. Гениальная простота присуща не только дизайну этих двух стульев, но сквозит в самом их названии: по-итальянски они соответственно означают второй и пятый, то есть последние цифры года разработки.

Жесткие графические линии стульев Quinta и Seconda в сочетании с хорошо решенной геометрической структурой зарекомендовали Ботту как хорошего художника и одновременно инженера. Авторская мебель привнесла в офисы авантажный комфорт и престижный эксклюзив, а самому дизайнеру принесла признание и деньги. В продолжение мебельной темы можно добавить, что к дизайнерским стульям добавилось и профессорское кресло.

Синьор профессор

Теоретические раБотты Марио Ботты стали одним из первых европейских манифестов новой архитектурной эпохи — эпохи постмодернизма. Ботта встал в ряд идеологов постмодерна, не только проектируя образцы нового стиля, но и выпуская монографии по теории архитектуры и преподавая ее студентам университетов Европы, Азии и обеих Америк.

В 1976 году он вступил в должность приглашенного профессора в Государственном политехническом институте в Лозанне, а в 1988 году занял профессорское кресло в архитектурной школе Йеля, одного из самых престижных университетов США. В ходе основания нового Швейцарско-Итальянского университета в 1996 году Ботта был приглашен в качестве составителя программы для вновь созданной Академии архитектуры в Мендризио, где с октября 1996 года он руководит учебным процессом.

Заслуги синьора профессора и одновременно одного из самых плодотворных зодчих планеты оценены по достоинству рядом наград международного архитектурного цеха и правительств разных стран. Марио Ботта с 1984 года — почетный член Американского Института Архитектуры (AIA), лауреат премии CICA Award 1989 и 1993 годов; Европейской премии в области культуры 1995 года. С 1977 года он также почетный член Королевского Института Британских Архитекторов (RIBA), а в 1999-м стал кавалером французского Ордена Почетного легиона. Послужной список более чем похвальный, а список работ более чем внушительный.

Геннадий Рыбаченко